Обложка Альманаха

ПОЛУНОЧНИК


 


 

 

 

 

Донцов Федор.

 

 

Продукты цивилизации.

 


У Васи Иванова был день рождения, событие, с которым он связывал определенные надежды. Выходной в этот день ему не предоставили - не велика шишка, - и поэтому Иванов с утра явился на свой захудалый заводишко, где работал "маленьким помощником небольшого начальника". Официально должность обозначалась иначе, но злоязычные рабочие именно так его называли - что поделаешь с их язвительностью? Спецовка у Васи была чище, чем спецовки слесарей, поэтому он не дружил со слесарями, а все больше околачивался в заводоуправлении. Чуть свободная минутка, как Иванов юрк в дверь и ищи свищи его: то ли он в профсоюзе, то ли в отделе снабжения, то ли в библиотеке - у него везде свои люди, особенно если эти люди - молоденькие девочки.

В день рождения, как только Вася Иванов появился в заводоуправлении, он почувствовал, что от него все чего-то ждут, словно вокруг были одни именинники, а он обязан был дарить всем подарки. Чувствовал себя героем дня и лихорадочно соображал, как отметить это событие, а главное - в какой компании. Абы с кем "разнообразить свою тусклую жизнь" (выражение Васи Иванова) ему не хотелось, а виды он имел на худенькую Аллочку-библиотекаршу.

И вот под вечер, в дальней комнате библиотеки, точнее, в книгохранилище, где были собраны лучшие и ценнейшие экземпляры книг, и куда не ступала нога простого смертного, на пирушку собрались следующие действующие лица и исполнители:

- Юля, секретарша-машинистка, девушка с копной жестких черных волос и вечным искусственным румянцем. Свою работу она искренне ненавидела и мечтала быть актрисой, уповая на свои вокальные данные. А уповала она на них только потому, что ее голос когда-то похвалил пьяный маэстро, которому понравились налитые Юлины формы.

"О-о-о!" - могла она неожиданно заорать во хмелю так, что все замолкали, приседали в испуге, как лошади, и оглядывались.

- Аллочка-библиотекарша, маленькое "двухкомнатное существо" (выражение Васи Иванова) с большими очками, бледненькое, как растение без солнца и воздуха - типичная горожанка, обитательница помещений. На правах хозяйки библиотеки она, поддавшись на уговоры Васи, милостиво предоставила книгохранилище для пирушки, хотя в последний момент пожалела об этом.

- Один Товарищ с полувысшим образованием, больше известный как тайный графоман, строчащий свои опусы на любом клочке бумаги в любом месте и в любое время, когда приспичит, подобно петуху, которому вдруг вздумается кукарекать.(Вы думаете, петух понимает, зачем он поет?) Товарищ подрабатывал на заводе уборщиком, считал себя ценителем книг, и у него был нос, похожий на ноздрястую картофелину.

- Наконец, сам Вася Иванов, напыщенный, кичливый и торжественный. В последний момент перед пирушкой он успел вытащить из кармана мятый галстук и нацепить его на шею - как-никак Вася относил себя к интеллигентам, и ему льстило общение с Юлей и Аллочкой, которые иногда в театр ходили и упивались слухами о личной жизни актеров.

- Ба! Сколько книг! - Воскликнул Товарищ, входя в книгохранилище, где стены от пола до потолка были уставлены солидными томами. - Вот бы мне такой интерьерчик в комнату. - Среди книг таким значительным себя чувствуешь! Книги так возвышают!

- И к мебели подходят - у тебя есть вкус, - грубо оборвал Товарища Вася Иванов, который накрывал на стол, - на, хлебни флакон, пока баб нету.

- Ты уже успел в аптеку сбегать? - удивился Товарищ и приблизился к столу, где в полной гармонии сочетались: консервные банки, куски грубо нарезанного хлеба, вареная колбаса на серой бумаге, толстые ломти сыра, почему-то две луковицы и зеленое яблоко, надкусанное, видимо, еще вчера.

- Да, вот достал по знакомству, - кивнул Вася на картонную коробку из-под обуви, внутри которой стройными рядами, как солдатики, стояли флаконы спиртовой настойки из аптеки. - И дешево, и сердито.

- На этикетке написано: "Применять по назначению врача" - заколебался мнительный Товарищ.

- Пугают. Но мы-то ушлые. Ты лучше смотри, что спирта в ней все девяносто процентов. Одеколон пусть работяги пьют, а мы люди культурные.

Ободренный Товарищ запрокинул голову и аппетитно забулькал настойкой прямо из горлышка.

- Эх, крепка, стерва! - сипло произнес он, отдышавшись от глотков. Глаза Товарища покраснели, как Красная площадь.

В книгохранилище влетела Юля.

- О, настоечка! - она захлопала в ладоши от предвкушения. Настоечка была ей не впервой. - Вы уже дрябнули? Мужики всегда были эгоистами. С днем рождения тебя, Вася, - схватила она флакон из коробки, - за твое здоровье, расти большим и толстым... Ух, ядрена вошь, коньяком пахнет. Где моя колбаса? Кто сыр так грубо порезал? Не мог огурчики купить, жмот. Алка, где ты там? Тьфу ты, а еще хозяйка, иди скорее, а то мужики без нас все слопают. Перестань прихорашиваться, свои люди, тем более один женат, а другой, хи-хи, кажется, ничей. О, анекдот вспомнила... - ее рот низвергал поток слов - Ниагара! - и этому низвержению не мешала ни еда, ни питье, разве что тембр речи приглушался, когда кусок скользил по горлу.

- Уже выпили и меня не подождали, - сказала с укором вошедшая Алла, - бессовестные.

- Ты ж по три часа у зеркала проводишь, - подколола Юля.

- А мы еще раз вместе с тобой, - слукавил Товарищ, - ну давай, Вася, за тебя, именинничек ты наш. Будь!

Чокнулись флаконами, выпили, крякнули, закусили, захмелели.

- А теперь, - Вася пытался еще быть галантным, хотя сознание уже мутилось, - хочу выпить за наших прекрасных дам-с. ("С" пристегнул - интеллигент!)

- А я поддержу, - сказал Товарищ.

Чокнулись, выпили, закусили, захмелели еще больше.

- Книг-то, книг-то сколько! - завосклицал Товарищ, он же графоман, он же книголюб. Приглядываясь к золотистым корешкам книг, он произнес по слогам: "Зо-ля. Не читал. Мария Ре-марк. Марию тоже не читал. Много их, разве всех перечтешь? Да и не люблю я баб в литературе. Но обложки красивые и переплеты с золотом, - Товарищ икнул.

- Я тоже, я тоже люблю, люблю, люблю читать, читать, читать, - вновь заверещала Юля, воспользовавшись иком книголюба. - И вслух люблю, не верите? Вот, смотрите, - она схватила с полки первую попавшуюся книгу, раскрыла ее на середине и, вероятно вообразив себя на сцене, вскинула голову, подняла руку, напряглась и...

- "Я люблю тебя!" - взвыла Юля.

- Ого! Кого это? - испугался Вася Иванов. Он уже знал, на что способна пьяная Юля.

- Здесь так написано. Дальше вот: "Смотри в глаза..." Смотри в глаза, кому говорят, - ткнула она в бок Товарища, - "Не правда ль, какой великолепный, какой державный взор. И твердый, и прямой." Оцени: и твердый, и прямой, да? - она плотоядно вперилась взглядом в хмельного книголюба.

- Кто такую чушь пишет?

- Не мешай. "Теперь я царица". - прочитала она. - О, я царица! Я царица? - строго спросила она, водрузив на голове вместо короны аптечный флакон с настойкой и царственно передернув плечами.

- Вот за это и выпьем, - вклинился Вася Иванов. Ему уже было все равно, за что пить.

Чокнулись, выпили, закусили, захмеле-е-е-ли.

Юля продолжала читать:

- "Я говорю тебе: подвинься ближе..." Хо-хо, - прижалась она к Товарищу вроде как нарочно.

- Ты что, мать!? - отскочил Товарищ. - У меня двое детей.

- "Я люблю тебя" - истерично прочитала Юля, продолжая преследовать Товаришща-графомана. Она пыталась обнять несчастную жертву.

- Акстись! - отбрыкивался Товарищ, - тебе надо меньше пить.

- "Подвинься ближе. Смотри в глаза. Тише. Тише." - она читала, пошло кривляясь, как глупая актриса, и одновременно неумолимо надвигалась на измученного Товарища. Тот не выдержал страстного натиска и рухнул со стула, сильно задев полку с книгами. Полка закачалась, и сверху на тайного графомана посыпались книги, больно ушибая его полуобразованную голову.

- Ух, тяжелы плоды духовного труда, - бормотал ушибленный Товарищ и пытался выбраться из груды массивных классических томов. Он барахтался среди книг, мял их, гнул, но встать не мог, потому что был пьян и потерял ориентиры.

- Милый, я спасу тебя! - все так же театрально закричала Юля и бросилась на помощь Товарищу. Однако спотыкнулась о толстый том философии и рухнула прямо на лежащий объект вожделения.

- Подо мной же книги, - охнул Товарищ, придавленный внушительным телом Юли. Ему в ребро давил переплет великого классика.

- Ха-ха-ха, - пьяно рассмеялась Юля, - Нам книги мешают? Нам книги не помешают. - Вытащила из-под Товарища томик стихов и отшвырнула его в угол. Книголюб сдался.

-Эй, не мните книги! - тоненько запричитала пьяная Аллочка. Ее разморило, ей хотелось уйти домой,к маме, но все ж она помнила, что как-никак отвечала за книги. Не желая показаться мелочной и занудой, добавила в оправдание: "Все эти книги веками писались для нас, потомков, это же циви... циви... цивилизация. И мы, так сказать, продукт этой цивилизации".

Аллочка кое-какие брошюрки все же почитывала, и стоило ей выпить, как сразу начинала говорить красиво, почти по научному.

А именинник в это время клевал в углу покрасневшим носом - есть же такие натуры: как выпьют, так становятся добрыми, смирными, почти блаженными, и от жизни им уже ничего не нужно.

К О Н Е Ц